Психолог Артём Стрелецкий строит свою практику на радикально противоположном традиционным методам подходе, который он сам называет шоковой терапией. Он глубоко убеждён, что корень всех психологических проблем человека кроется в самообмане и нежелании посмотреть правде в глаза, а потому мягкое сопровождение и долгие сеансы эмпатии считает не только бесполезными, но и вредными, продлевающими страдания клиента и его зависимость от терапевта. Вместо этого Артём выбирает тактику жёсткой конфронтации: он намеренно оскорбляет пациентов, беспощадно высмеивает их страхи и оправдания, грубо разрушает привычные защитные механизмы, стремясь вывести человека на чистую воду перед самим собой. Его кабинет становится полем боя, где вместо утешения звучат жёсткие, часто унизительные вопросы, призванные сорвать маски и обнажить истинные, неприглядные мотивы поступков. Метод, граничащий с эмоциональным насилием, тем не менее, приносит Стрелецкому известность и финансовый успех, поскольку некоторые клиенты, прошедшие через это горнило, действительно обретают прозрение и начинают новую жизнь, что создаёт вокруг психолога ореол эффективного, хоть и опасного, целителя душ. Однако хрупкое равновесие этой рискованной системы рушится в один момент, когда один из пациентов Артёма, не выдержав интенсивного давления, беспощадной правды о себе и, возможно, отсутствия какой-либо поддержки, совершает самоубийство. Эта трагедия становится точкой невозврата, заставляя самого Стрелецкого, его коллег и всё его окружение впервые по-настоящему задуматься о цене его методов. Внешне уверенный и циничный психолог оказывается лицом к лицу с последствиями своей же философии: где проходит грань между исцеляющей жёсткостью и разрушительной жестокостью? Способен ли шок, лишённый эмпатии и осторожности, привести к подлинному исцелению, или он лишь усугубляет травму, доводя отчаявшегося человека до рокового шага? Сюжет погружается в глубокий внутренний кризис главного героя, вынужденного не только оправдываться перед законом и общественностью, но и провести мучительную ревизию собственных убеждений, принципов и, в конечном счёте, своей профессиональной и человеческой состоятельности. История превращается в напряжённое исследование ответственности, пределов терапевтического вмешательства и той тонкой, невидимой черты, за которой попытка помочь оборачивается непоправимым вредом, ставя под вопрос саму суть выбранного пути.